В гостях хорошо
Пока готовилось мое рекомендательное письмо в посольстве, я решил на неделю съездить в соседний город Кум, там я планировал остановиться у Фатимы, с которой заранее договорился о приезде. В спешке я забыл узнать её адрес, и позже это стало причиной моей удивительной вписки у незнакомых людей. До Кума можно легко доехать на автобусе ($3) со станции «Термина́ л э Джону́ б» (Южный Терминал), который находится недалеко от одноименного метро.
Нас высадили на каком-то пустыре рядом с трассой. К этому времени я уже несколько раз позвонил Фатиме, но она не поднимала трубку. Жестами я объяснил подбежавшим ко мне таксистам, что сам не знаю адреса, и теперь они расстроено расходились. Стемнело, я присел на бордюрчик рядом с фонарем и задумался: «я не знал языка, не знал, куда идти, и к тому же не знал, где буду ночевать. Такой вот я путешественник, а ведь совсем недавно планировал, что объеду Иран автостопом! »
Из вновь подъехавшего автобуса вышли несколько пассажиров. Я сразу сообразил, что они собираются ехать в город, знают дорогу и могут помочь. Быстро отыскав в разговорнике нужную страницу из раздела «Жильё», я побежал наперерез к иранцу.
- Ма́ н донба́ ле йе хоте́ ль э арзу́ нтарин (Я ищу самый дешевый отель, арзу́ нтарин – ключевое слово), - обратился я к нему.
Иранец на секундочку остановился, затем, ничего не сказав, кивнул, взял меня за руку и повел. Мы сели в такси и поехали в город, который находился в нескольких километрах.
- А понял ли он меня? - подумал я, и на всякий случай повторил, - Хоте́ ль э арзу́ нтарин.
Мой попутчик не взял протянутые мной деньги и заплатил за проезд. Затем мы прошли в темный неосвещенный переулок, иранец остановился у двери и сказал:
- Кху́ нам (мой дом), - показывая жестом подождать его здесь.
Как я потом понял, он должен был предупредить женщин, что пришёл гость, и велел им одеться и приготовить еду. Ко мне вышел Масу́ д, сын хозяина дом, и провёл в свою комнату. Из ящика в шкафу он достал открытку и показал мне. На одной стороне были фотографии альпинистов, а на другой написано по-русски: «Спасибо за гостеприимство, приезжай в гости в Москву! ». Поскольку стены комнаты были оклеены плакатами с горными пейзажами, я сообразил, что ребята из Москвы увлекаются альпинизмом и ходили вместе с Масудом в горы, а потом гостили у него дома в Куме. Теперь я почувствовал себя в надежных руках. К нам зашёл отец и позвал в другую комнату, где на полу нас ждал ужин.
- Бэфа́ рмаин (садись/угощайся), - предложил хозяин дома, предлагая занять самое почетное место рядом с горой подушек. На ужин была яичница, лепешка и макароны особого приготовления. Европейцы всегда помешивают вермишель, что она не пригорала, а иранцы готовят по-другому - ждут, пока внизу кастрюли не появится хрустящая, слегка подгоревшая корочка, она и считается самой вкусной частью блюда. Вам как гостю подадут самый большой кусочек этой корочки.
От непривычного сидения на полу у меня постоянно затекали ноги, иранцы много шутили по этому поводу и даже принесли стул, от которого я однако отказался. Я тренировался в произношении слов: «Э́ смам Алекса́ ндр э! Э́ см э шо́ ма чи йе? (Меня зовут Александр. Как Вас зовут? ). Отец отвечал и задавал свои вопросы, а также корректировал мое произношение. В разгар беседы позвонила Фатима, она извинилась, что не услышала телефон, и предложила приехать к ней домой. Мне показалось, что будет невежливо покидать свою гостеприимную семью, и поэтому я договорился встретиться на следующий день.
Чернокожий мулла в священном городе мусульман
Кум (на фарси произносится Гхом) считается шиитами священным городом, поскольку здесь находится гробница непорочной Фатимы (Хазра́ т э Масуме́ ), место погребения самой Масуме и сестры Имама Резы (Кхаха́ р э Има́ м Реза́ ). Сегодня в этом городе также располагается крупнейший религиозный центр, объединяющий большое количество учебных заведений, в которых ислам изучают иранцы и иностранцы. Также здесь находится крупнейшая библиотека, хранящая более 50.000 рукописей.
Я решил начать осмотр с гробницы непорочной Фатимы. У входа в комплекс меня остановил охранник и спросил:
- Мусальму́ н и? (мусульманин)
- На! – ответил я, – Масихи́ ам. (нет, христианин).
У меня сразу промелькнула мысль, что внутрь не пустят. Но за время моего пребывания в Иране, глядя на других людей, я успел поверить, что врать – очень нехорошо, поэтому сказал правду. Как будто догадавшись о моих мыслях, охранник улыбнулся и сказал проходить.
Прогулявшись по комплексу, я сделал несколько фотографий, однако самым интересным занятием для меня оказалась фотоохота на дядек с бородами в чалмах и национальных костюмах. Эти люди всерьез занимаются изучением Корана и являются духовными наставниками.
Мы зашли в усыпальницу. Я увидел людей, который сидели на полу, читали Коран и произносили молитвы. Молодой человек стал на колени, затем положил перед собой небольшой круглый камешек. Каждый раз опускаясь до земли, он дотрагивался до камешка лбом и произносил: «Алла́ ху Агба́ р».
«Наверное, это они так Богу молятся», - подумал я. Задерживаться здесь я не захотел и решил сразу поехать к Фатиме, о чем я и сообщил своему спутнику. Масу́ д, который только что вернулся с работы и не спал всю вчерашнюю ночь, несмотря на сильную усталость, вызвался отвезти меня по нужному адресу.
Фатима с мужем Мохаммедом встретили меня так радушно, что я почувствовал себя как дома.
Они соблюдали пост в Рамазан, поэтому вставали в пять утра (до восхода солнца), чтобы позавтракать, и ложились спать очень поздно, обязательно плотно подкрепившись на ночь, сейчас был день и они отдыхали.
На нижнем этаже, который предназначался для каучсерферов, среди горы подушек и кальянов, сидел парень из Австрии и что-то записывал. Его звали Лу́ ка. Заглянув в его тетрадь, я прочитал: «Ахмадинежад, Хоме́ йни, Хаменеи́ » и другие фамилии, мне не известные. Напротив них были нарисованы смайлики - улыбающиеся или кислые рожицы.
– Я разговариваю с иранцами и составляю собственное мнение об этих политических деятелях, – пояснил он мне.
– А кто эти люди? - поинтересовался я.
– Как, ты не знаешь, кто такой Ахмадинежад? Это президент Ирана! Хоме́ йни – лидер исламской революции и основатель Исламской Республики Иран, Хаменеи́ стал его преемником и сейчас является высшим руководителем Ирана и религиозным лидером нации.
- А что это значит? - спросил я, показывая на смайлик напротив Ахмадинежада в виде хитрой ухмыляющейся рожицы.
– Это значит, что он прикольный - постоянно улыбается и шутит. Иран находится в полной изоляции, даже свою нефть иранцы продают за хлеб, однако это не мешает им развивать промышленность и налаживать производство. Только вот я не уверен насчет их ядерной программы. Ты же проезжал по дороге в Натанц, видел пейзажи – кругом пустыня, а через каждые пятьсот метров вышка с солдатом и противовоздушной пушкой?
– Видел, эта территория считается секретной. Иранцы рассказывали случай, когда турист сфотографировал что-то из такси, а на следующем блокпосту их остановили и обыскали, отпустив лишь тогда, когда были удалены фотографии.
Мы замолчали, подумав о том, сколько бед может принести появление еще одной ядерной бомбы.
– Я хочу узнать больше про ислам, – добавил Лу́ ка, - Фатима нашла для меня англо-говорящего муллу из штатов, он учится здесь в Куме, и уже несколько лет изучает Коран. Вечером он обещал придти в гости.
Примечание. Мулла - арабское мусульманское духовное звание богослова, учёного мужа и правоведа, обычно хорошо знающего Коран.
Муллой оказался чернокожий мужчина, который родился в США и был мусульманином-шиитом. Его мать когда-то была католичкой, причем весьма религиозной, однако позже перешла в Ислам, сначала суннитского толка, затем шиитского.
- Моя мать часто посещала церковь и проповеди, - говорил он нам, - но позже приняла ислам. Как она объяснила, ей всегда было сложно понять идею Троицы (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух) и ей был ближе ислам, потому что она считала правильным поклоняться только одному Богу и обращаться к Нему напрямую, а не посредством икон, как в христианстве.
Справка. Христианство имеет традицию почитания единого Бога (монотеизм), творца Вселенной и человека. Вместе с тем основные направления христианства привносят в монотеизм идею Троицы: трёх ипостасей (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух), единых по своей божественной природе. Однако хотя доктрина о Троице принята большинством христиан, некоторые группы отвергают её полностью или частично, как небиблейскую. Христиане верят, что Иисус — второе лицо (ипостась) Троицы, Бог-Сын, воплотившийся среди людей, который взял на Себя грехи людей, умер за них, а затем воскрес из мёртвых.
В исламе Иисус (транслитерируется как Иса) почитается как приближённый и посланник Аллаха, и как один из пяти главных пророков (наряду с Адамом, Моисеем, Мохаммедом и др. ). Об Исе говорится как о Мессии (Масихи́ ). Ему было ниспослано откровение — Инджиль, «Евангелие от Иисуса Христа». Согласно Корану, Иса не был ни убит, ни распят, а был живым вознесён на небо Аллахом (Коран Сура 4 «Женщины» Аяты: 157—158).
- Когда моя мать решила принять ислам, многие спрашивали у неё, неужели она уверовала в мусульманского Бога - Аллаха. Тогда она объясняла людям, что христиане, и мусульмане верят в одного и того же Бога. Ведь слово Аллах в переводе с арабского означает «единый, в смысле единственный, Бог. В Коране сказано, что Бог передал религии людям через пророков, среди них Моисей, основоположник иудаизма, и Исус, сын Божий в христианстве. Его имя упоминается в Коране 25 раз. Но люди изменяли и искажали послания Бога. Поэтому Он присылал на Землю новых пророков с более совершенной религией. Пророк Моха́ ммед, по Исламу, является последним пророком, а Коран – книгой, которая никогда не будет неправильно истолкована и искажена.
Мы много говорили о Коране, о Боге, о христианстве и мусульманстве. Со многими вещами относительно того, как в исламе понимается христианство, мы были категорически не согласны, и задавали вопросы, мулла исправно отвечал. Поблагодарив нашего собеседника за наши новые познания и искренность в беседе, мы пошли отсыпаться. В эту пятницу, последнюю неделю Рамазана, был большой праздник, когда шииты идут в мечеть и проводят там целую ночь в молитвах и чтении Корана, и мы собирались там присутствовать.
Справка. Имя «Аллах» образуется из определенного артикля «Аль» и слова «Илях», которое имеет значение «тот, кому поклоняются», «достойный поклонения». Артикль «Аль» указывает на единственность истинного Бога, достойного поклонения.
Фраза «Алла́ ху Акба́ р» - арабское выражение, означающее: «Бог — величайший». Акба́ р — превосходная степень прилагательного «великий». Эта фраза является призывом (Аза́ н) к обязательной молитве, которую с минарета читает муэдзи́ н.
Перевод смыслов 29:46. Если вступаете в спор с людьми Писания (прим. так мусульмане называют христиан и иудеев), то ведите его наилучшим образом. Скажите: „Мы уверовали в то, что ниспослано нам, и то, что ниспослано вам. Наш Бог и ваш Бог — один, и мы покоряемся только Ему“.
Ночь в мечети (Страдания Имама Али)
Поздно вечером, после хорошего сна, взяв с собой Коран с переводами на немецкий, русский и фарси, а также захватив кастрюли с едой, мы поехали в мечеть Сахе́ б-о-Зама́ н, недалеко от Кума (говорят также Мечеть Джамкаран).
Эта мечеть – знаменитое место паломничества мусульман-шиитов. По поверью, сам Махди сказал людям, чтобы они совершали паломничество сюда, так как посещение этого места с благочестивыми целями приравнивается к хаджу в Мекку. С тех пор тысячи пилигримов посещают эту мечеть так же, как могилу Непорочной Фатимы.
Справка. Махди́ (араб. «ведомый [по пути Аллаха]») — провозвестник близкого конца света, последний преемник пророка Моха́ ммеда. Целиком его имя произносится как Махди Сахиб аз-Заман.
Фактически, Махди́ является у шиитов Мессией, вера в его пришествие слилась с верой в возвращение «Сокрытого Имама» (Двенадцатого Имама), который не умирал, но пребывает в сокрытии до часа, назначенного Богом, и придёт во время второго пришествия Исы (Иисуса), чтобы руководить мусульманами и установить в мире царство справедливости и благоденствия.
Прилегающая территория мечети была заполнена людьми, многие пришли сюда семьями. Еще не доходя метров пятьсот до мечети сложно было продвигаться вперед с тем, чтобы не наступить на кого-нибудь. Нам удалось пройти ещё ближе и занять самое удобное место перед мечетью.
Из минаретов доносились молитвы, которые распевал приятный голос, на слух это воспринималось очень хорошо. Поскольку я ничего не понимал, то быстро соскучился, и стал писать друзьям смски. Как вдруг ощутил очень странную тишину, люди вокруг как будто на замерли, а плавное пение муэдзина превратилось в рыдания, причем плакал и горевал он так надрывно, что у меня по спине пробежали мурашки и стало не по себе.
«Ала-а-а-ах, хны-хны-хны, Ала-а-а-ах, хны-хны-хны», - на всей громкости доносилось с минаретов.
Я повернулся к Атефе спросить, что случилось, и, обернувшись, увидел, что она плачет, слезы ручьями стекали по её лицу. Мохаммед не хотел, чтобы мы смотрели на него, поэтому он запрокинул голову вверх, и слезы стекали у него по подбородку и капали, капали. Сзади разрыдалась какая-то женщина, муж накинул ей на лицо чадру, но она заплакала еще громче.
«Ала-а-а-ах, хны-хны-хны», навзрыд проговорил мулла.
Мы переглянулись с Лукой, нам обоим стало жутковато. Больше всего я хотел, чтобы это представление закончилось, и успокоилась та женщина сзади, но теперь не выдержал её муж, и его громкий плач заглушил страдания бедной женщины.
Мне, как непосвященному, казалось со стороны, что эти люди сделали что-то очень нехорошее и теперь, раскаявшись, замаливали свои грехи - их эмоции были похожи на неописуемые страдания. «Что же нужно такое совершить, чтобы потом так каяться», - подумал я. Впрочем, я заблуждался насчет грехов. Когда служба закончилась, все облегченно вздохнули и вытерли слёзы, как будто ничего и не было, нам с Лукой стало легче. Фатима засмеялась и разрядила обстановку, достав из кастрюли салаты и бутерброды, и мы вместе приступили к ужину.
Справка. Али ибн Абу Талиб — двоюродный брат, зять и сподвижник пророка, четвёртый праведный халиф и первый имам в учении шиитов.
Мусульмане-шииты почитают Али как первого Имама и как святого, связанного особыми узами близости с Мохаммедом, как праведника, воина и вождя. Имам Али был убит отравленным мечом во время молитвы. Его тело было погребено в священной земле Наджафа(Ирак) и по сей день не прекращается людской поток к священной гробницы имама. «Страдания Имама Али» отмечаются в Иране как траурный день.
Видео. Ночь в мечети Джамкаран: http://video. yandex. ru/users/sanyok-belarus/view/27/? cauthor=sanyok-belarus&cid=3
Мотоцикло-стопом к священной горе.
По дороге в мечеть Джамкаран мы видели какую-то гору и сотни людей, поднимающих наверх по ступенькам. Фатима сказала, что там жил какой-то святой, и мы с Лукой решили туда съездить. Доехать мы собирались на попутной машине, что должно было быть достаточно легко, учитывая то, что был праздник, и мы ехали к священному месту. На бумаге Фатима написала нам название «Кух э Кхезр» (Гора пророка Кхезр), так что нам оставалось прочитать водителю адрес и сказать «маджони» (бесплатно).
- Алекс, ты видел, как они рыдали? – сказал Лука, когда мы вышли из мечети, - Как можно думать о том, чтобы завоевать эту страну? Это невозможно! Ты представь, если мусульмане пойдут на нас с войной? Эти миллионы рыдающих, что они сделают во имя Аллаха?
Мы вышли на дорогу.
– Только не нужно стопить поднятым кверху пальцем! – предупредил я Луку, - Этот жест в Иране обозначает то же самое, что средний палец в штатах, поэтому лучше показывать открытую ладонь.
Остановилась первая машина, Лука прочитал адрес.
- До хеза́ р (две тысячи), - озвучил водитель.
- Маджо́ ни-маджо́ ни, - попросил я.
- Чера́ маджо́ ни? (почему бесплатно), - обиженно спросил водитель и уехал, не дожидаясь ответа.
Затем останавливались другие машины, но все водители просили денег. Убедившись в том, что автостоп в Иране не существует, мы уже шли пешком по дороге, когда рядом остановился мотоцикл. Лука показал адрес, и водитель кивнул.
– Маджо́ ни? (бесплатно), – переспросил я.
Водитель кивнул еще раз. Мы втроём уселись на мотоцикл и быстро доехали до горы Кхезр, а на прощание крепко пожали руку водителю. Гора была подсвечена зеленым цветом – цветом ислама, а до верхушки тянулась змейка ступенек. Поднявшись наверх, мы увидели мечеть, а вокруг на пледах лежали, сидели, стояли люди, кто-то читал Коран, кто-то молился, кто-то разговаривал и ужинал.
Сверху открывалась красивая панорама на Кум, мы стояли и любовались. Мне почему-то вспомнился родной город, и я подумал, что нахожусь сейчас так далеко от дома. Но моим ностальгическим чувствам тут же пришел конец – внизу в машине нас ждали наши друзья.
Фатима накрыла для нас стол и угостила традиционным блюдом – мясо в соусе с чечевицей и рисом. Эту еду принес сосед, следуя доброй традиции дарить на праздник друг другу что-нибудь вкусное. Стол украсили иранскими сладостями: соха́ н, шо́ ле за́ рд, халва́ .
Самая известная сладость в Куме «соха́ н»: тонкие пластинки из муки, молока, воды из роз и яиц. Мы также попробовали «шо́ ле за́ рд», который мне понравился больше всего: рис варят в воде из роз, добавляя шафран и сахар, а затем украшают корицей и нарезанными фисташками.
Другим интересным угощением стала «халва́ ». Это масса тёмного цвета из обжаренной муки, яиц, сахара, шафрана и других специй, имела странный вкус – она была сладкая, когда кладешь в рот, и становилась горькой, когда глотаешь. Она напоминала мне газировку «тоник» и совсем не понравилась.
Я поблагодарил наших хозяев за вечер и за угощения: «да́ стет да́ рнаконэ! ». Фатима заулыбалась и ответила: «хаи́ ш ми́ конам! » Но мы с Лукой не собирались ограничиваться словесными благодарностями, вымыли до блеска всю посуду и привели порядок на кухне.
Следующим вечером я собирался ехать в Кашан. Выйдя из дома, я за пятьсот томанов легко доехал до места, где останавливаются междугородние автобусы. Далее я собирался пройти вдоль дороги метров сто, показать открытую ладонь, остановить машину и сказать водителю: «Кашан, маджо́ ни». Так я и сделал. Водитель первой машины цокнул, что-то сказал и уехал, водители следующих машин показывали мне, что нужно вернуться назад, и объясняли «термина́ ль, утубу́ с» (терминал, автобус). Мне стало грустно от того, что водители меня не понимали, поэтому я сам как-то тоже цокнул, вернулся на терминал и за две тысячи томанов ($2) уехал в Кашан на первом же автобусе.
Автор: Козловский Александр.
Книга: "Незабываемый Иран". 159 дней автостопом.
Источник: http://sanyok-belarus. narod. ru/
Kamē r vē stniecī bā tika gatavota mana rekomendā cijas vē stule, nolē mu uz nedē ļ u doties uz kaimiņ pilsē tu Kumu, kur plā noju apmesties pie Fatimas, ar kuru iepriekš biju vienojusies ierasties. Steidzī bā es aizmirsu uzzinā t viņ as adresi, un vē lā k tas kļ uva par iemeslu manai apbrī nojamai reģ istrā cijai sveš iniekiem. Komu var viegli sasniegt ar autobusu (3 USD) no Termina l e Johnub (Dienvidu terminā ļ a), kas atrodas netā lu no tā da paš a nosaukuma metro.
Mū s izsē dinā ja kaut kā dā tuksnesī blakus lielceļ am. Pa š o laiku es jau vairā kas reizes zvanī ju Fatimai, bet viņ a necē la klausuli. Ar ž estiem es paskaidroju taksistiem, kas pieskrē ja pie manis, ka es pats nezinu adresi, un tagad viņ i neapmierinā ti izklī da. Kļ uva tumš s, apsē dos uz apmales blakus laternai un domā ju: “Es nezinā ju valodu, nezinā ju, kur iet, un turklā t nezinā ju, kur nakš ņ oš u. Esmu tā ds ceļ otā js, bet pavisam nesen plā noju, ka braukš u ar autostopu pa Irā nu! »
No autobusa izkā pa vairā ki pasaž ieri. Es uzreiz sapratu, ka viņ i brauks uz pilsē tu, viņ i zina ceļ u un varē ja palī dzē t. Ā tri atradusi vajadzī go lappusi sarunvā rdnī cā no sadaļ as “Mā joklis”, es skrē ju pretī irā nim.
- Ma n donbale ye hotell e arzu ntarin (es meklē ju lē tā ko viesnī cu, arzu ntarin ir atslē gas vā rds), - es pagriezos pret viņ u.
Irā nis uz mirkli apstā jā s, tad, neko nesakot, pamā ja, paņ ē ma manu roku un veda mani. Iekā pā m taksī un braucā m uz pilsē tu, kas atradā s pā ris kilometru attā lumā.
– Vai viņ š mani saprata? - Es nodomā ju un katram gadī jumam atkā rtoju, - Hotel e arzu ntarin.
Mans ceļ abiedrs neņ ē ma manis piedā vā to naudu un samaksā ja braukš anas maksu. Tad mē s iegā jā m tumš ā neapgaismotā joslā , irā nis apstā jā s pie durvī m un teica:
- Khu nam (mana mā ja), - ar ž estu rā dī ja gaidī t viņ u š eit.
Kā vē lā k sapratu, viņ am bija jā pabrī dina sievietes, ka ir atnā cis ciemiņ š , un lika ģ ē rbties un gatavot ē st. Pie manis iznā ca mā jas saimnieka dē ls Masū ds un aizveda uz savu istabu. No skapja atvilktnes viņ š izņ ē ma pastkarti un parā dī ja to man. Vienā pusē bija alpī nistu fotogrā fijas, bet otrā krievu valodā bija rakstī ts: “Paldies par viesmī lī bu, brauciet ciemos uz Maskavu! ". Tā kā istabas sienas bija klā tas ar plakā tiem ar kalnu ainavā m, es sapratu, ka Maskavas puiš i aizrā vā s ar alpī nismu un devā s kopā ar Masudu uz kalniem, bet pē c tam palika viņ a mā jā Kumā . Tagad jū tos droš ā s rokā s. Tē vs pienā ca pie mums un iesauca mū s citā istabā , kur uz grī das mū s gaidī ja vakariņ as.
- Befarmain (apsē dieties / palī dziet sev), - mā jas saimnieks ierosinā ja, piedā vā jot ieņ emt visgodī gā ko vietu blakus spilvenu kalnam. Vakariņ ā s bija olu kultenis, tortilja un ī paš ie makaroni.
Eiropieš i vienmē r maisa vermicelli, lai tie nepiedeg, un irā ņ i to gatavo savā dā k - viņ i gaida, lī dz pannas apakš ā parā dā s kraukš ķ ī ga, nedaudz apdegusi garoziņ a, un tā tiek uzskatī ta par gardā ko ē diena daļ u. Kā viesis jums tiks pasniegts lielā kais š ī s garozas gabals.
No neparastā s sē dē š anas uz grī das manas kā jas nemitī gi bija notirpuš as, irā ņ i par to daudz jokoja un pat atnesa krē slu, no kura es tomē r atteicos. Es praktizē ju vā rdu izrunu: “E smam Alexander e! E sm e sho ma chi jū s? (Mani sauc Aleksandrs. Kā tevi sauc? ). Tē vs atbildē ja un uzdeva savus jautā jumus, kā arī laboja manu izrunu. Sarunas vidū Fatima piezvanī ja, viņ a atvainojā s, ka nedzirdē ja telefonu un piedā vā ja ierasties pie viņ as mā jas. Man š ķ ita, ka bū tu nepieklā jī gi pamest savu viesmī lī go ģ imeni, un tā pē c es piekritu tikties nā kamajā dienā.
Melnā mulla musulmaņ u svē tajā pilsē tā
Komu (persieš u valodā izrunā Ghom) š iī ti uzskata par svē tu pilsē tu, jo š eit atrodas nevainojamā s Fatimas (Khazra t e Masume) kaps, paš as Masumes un imā mas Rezas (Khahar e Imam Reza) mā sas apbedī š anas vieta. Mū sdienā s š ajā pilsē tā atrodas arī lielā kais reliģ iskais centrs, kas apvieno lielu skaitu izglī tī bas iestā ž u, kurā s irā ņ i un ā rzemnieki apgū st islā mu. Tajā atrodas arī lielā kā bibliotē ka ar vairā k nekā.50 000 manuskriptu.
Es nolē mu sā kt savu ceļ ojumu no nevainojamā s Fatimas kapa. Pie ieejas kompleksā mani apturē ja apsargs un jautā ja:
- Musalmu n un? (musulmanis)
- Uz! - Es atbildē ju, - Masihi esmu. (nē , Kristiā na).
Uzreiz domā ju, ka iekš ā nelaidī s. Tač u uzturē š anā s laikā Irā nā , skatoties uz citiem cilvē kiem, man izdevā s noticē t, ka melot ir ļ oti slikti, tā pē c teicu patiesī bu. It kā uzminot manas domas, apsargs pasmaidī ja un lika man iet cauri.
Pastaigā joties pa kompleksu, uztaisī ju daž as fotogrā fijas, bet man visinteresantā kā nodarbe bija fotomedī bas onkuļ iem ar bā rdā m turbā nos un tautastē rpos. Š ie cilvē ki nopietni nodarbojas ar Korā na izpē ti un ir garī gi mentori.
Mē s iegā jā m kapā . Es redzē ju cilvē kus, kas sē dē ja uz grī das, lasī ja Korā nu un runā ja lū gš anas. Jauneklis nometā s ceļ os, tad nolika sev priekš ā mazu apaļ u akmeni. Katru reizi, kad viņ š nogrima zemē , viņ š pieskā rā s akmenim ar pieri un teica: "Allahu Agbar".
"Iespē jams, š ā di viņ i lū dz Dievu, " es domā ju. Es negribē ju š eit kavē ties un nolē mu nekavē joties doties uz Fatimu, par ko es informē ju savu pavadoni. Masū ds, kurš tikko bija atgriezies no darba un visu š onakti nebija gulē jis, lai gan bija ļ oti noguris, brī vprā tī gi pieteicā s mani aizvest uz pareizo adresi.
Fatima un viņ as vī rs Muhameds mani uzņ ē ma tik sirsnī gi, ka es jutos kā mā jā s.
Viņ i gavē ja Ramadā nā , tā pē c viņ i cē lā s piecos no rī ta (pirms saullē kta), lai paē stu brokastis, un gā ja gulē t ļ oti vē lu, vienmē r ieturot labu maltī ti naktī , tagad bija diena un viņ i atpū š as.
Apakš ē jā stā vā , kas bija paredzē ts couchsurferiem, starp spilvenu un ū denspī pju kalnu sē dē ja puisis no Austrijas un kaut ko pierakstī ja. Viņ u sauca Lū ka. Ieskatoties viņ a piezī mju grā matiņ ā , es izlasī ju: "Ahmadinedž ads, Homeini, Hamenei" un citus man nezinā mus uzvā rdus. Pretī tā m bija uzzī mē tas emocijzī mes – smaidoš as vai skā bas sejas.
"Es runā ju ar irā ņ iem un veidoju savu viedokli par š iem politiķ iem, " viņ š man paskaidroja.
– Un kas ir š ie cilvē ki? ES jautā ju.
- Kā , tu nezini, kas ir Ahmadinedž ads? Tas ir Irā nas prezidents! Homeini - islā ma revolū cijas lī deris un Irā nas Islā ma Republikas dibinā tā js, Hamenei kļ uva par viņ a pē cteci un tagad ir Irā nas augstā kais lī deris un nā cijas reliģ iskais vadī tā js.
- Ko tas nozī mē ? - es jautā ju, norā dot uz smaidiņ u pretī Ahmadinedž adam viltī gi smaidoš as sejas formā.
– Tas nozī mē , ka viņ š ir forš s – nemitī gi smaida un joko. Irā na ir pilnī gā izolā cijā , pat irā ņ i pā rdod savu eļ ļ u maizei, bet tas viņ iem netraucē attī stī t rū pniecī bu un izveidot raž oš anu. Izņ emot to, ka es neesmu pā rliecinā ts par viņ u kodolprogrammu. Jū s braucā t pa ceļ u uz Natancu, redzē jā t ainavas - visapkā rt ir tuksnesis, un ik pē c piecsimt metriem ir tornis ar karavī ru un pretgaisa lielgabalu?
Es redzē ju, ka š ī joma tiek uzskatī ta par slepenu. Irā ņ i stā stī ja gadī jumu, kad tū rists no taksometra kaut ko nofotografē jis, un nā kamajā kontrolpunktā viņ us apstā dinā ja un pā rmeklē ja, atbrī voja tikai tad, kad fotogrā fijas tika izņ emtas.
Mē s apklusā m, domā jot par to, cik daudz nepatikš anas var sagā dā t kā rtē jā s kodolbumbas parā dī š anā s.
"Es vē los uzzinā t vairā k par islā mu, " piebilda Luka, "Fatima man atrada angliski runā još u mullu no š tatiem, viņ š studē š eit, Komā un jau vairā kus gadus studē Korā nu. Vakarā viņ š apsolī ja atbraukt ciemos.
Piezī me. Mullah ir arā bu musulmaņ u garī gais tituls teologam, ekspertam un juristam, kurš parasti labi pā rzina Korā nu.
Mulla izrā dī jā s melnā dains vī rietis, kurš dzimis ASV un bija š iī tu musulmanis. Viņ a mā te kā dreiz bija katoliete un ļ oti reliģ ioza, bet vē lā k pievē rsā s islā mam, vispirms sunnī tu, pē c tam š iī tu.
- Mana mā te biež i apmeklē ja baznī cu un sprediķ us, - viņ š mums stā stī ja, - bet vē lā k pievē rsā s islā mam. Kā viņ a paskaidroja, viņ ai vienmē r bija grū ti saprast trī svienī bas (Dievs Tē vs, Dievs Dē ls, Dievs Svē tais Gars) ideju, un islā ms viņ ai bija tuvā ks, jo viņ a uzskatī ja par pareizu pielū gt tikai vienu Dievu. un vē rsties pie Viņ a tieš i, nevis caur ikonā m, kā kristietī bā.
Kristietī bā ir tradī cija pielū gt vienu Dievu (monoteisms), Visuma un cilvē ka radī tā ju. Tajā paš ā laikā galvenie kristietī bas virzieni ievieš Trī svienī bas ideju monoteismā : trī s hipostā zes (Dievs Tē vs, Dievs Dē ls, Dievs Svē tais Gars), kas apvienoti savā dieviš ķ ajā dabā . Tomē r, lai gan lielā kā daļ a kristieš u atzī st Trī svienī bas doktrī nu, daž as grupas to pilnī bā vai daļ ē ji noraida kā nebī belisku. Kristieš i uzskata, ka Jē zus ir trī svienī bas otrā persona (hipostā ze), Dievs Dē ls, iemiesojies cilvē ku vidū , kas uzņ ē mā s cilvē ku grē kus, nomira par tiem un pē c tam augš ā mcē lā s no miruš ajiem.
Islā mā Jē zus (transliterē ts kā Isa) tiek cienī ts kā aptuvens Allā ha vē stnesis un viens no pieciem galvenajiem pravieš iem (kopā ar Ā damu, Mozu, Muhamedu utt. ). Par Isa tiek runā ts kā par Mesiju (Masihi). Viņ am tika nosū tī ta atklā sme - Indž ils, "Jē zus Kristus evaņ ģ ē lijs".
Saskaņ ā ar Korā nu Isa netika ne nogalinā ta, ne krustā sista, bet Allā hs viņ u dzī vu uzcē la debesī s (Korā na Sura 4 "Women" Ayats: 157-158).
– Kad mana mā te nolē ma pieņ emt islā mu, daudzi viņ ai jautā ja, vai viņ a tieš ā m tic musulmaņ u Dievam – Allā ham. Tad viņ a skaidroja cilvē kiem, ka kristieš i un musulmaņ i tic vienam un tam paš am Dievam. Galu galā vā rds Allā hs arā bu valodā nozī mē "vienī gais, vienī gā nozī mē , Dievs". Korā ns saka, ka Dievs reliģ iju cilvē kiem deva caur pravieš iem, tostarp Mozu, jū daisma pamatlicē ju, un Jē zu, Dieva dē lu kristietī bā . Viņ a vā rds Korā nā minē ts 25 reizes. Tač u cilvē ki mainī ja un sagrozī ja Dieva vē stī jumus. Tā pē c Viņ š uz Zemi sū tī ja jaunus pravieš us ar pilnī gā ku reliģ iju. Pravietis Muhameds, saskaņ ā ar islā mu, ir pē dē jais pravietis, un Korā ns ir grā mata, kas nekad netiks nepareizi interpretē ta un sagrozī ta.
Mē s daudz runā jā m par Korā nu, par Dievu, par kristietī bu un islā mu.
Mē s kategoriski nepiekritā m daudzā m lietā m par to, kā kristietī ba tiek saprasta islā mā , un uzdevā m jautā jumus, mulla atbildē ja pareizi. Pateicoties sarunbiedrei par jaunajā m zinā š anā m un sirsnī bu sarunā , devā mies gulē t. Š ī piektdiena, pē dē jā Ramadā na nedē ļ a, bija liela brī vdiena, kad š iī ti dodas uz moš eju un pavada tur visu nakti lū gš anā s un Korā na lasī š anā , un mē s taisī jā mies tur bū t.
Atsauce. Nosaukums "Allā hs" ir veidots no noteiktā artekli "Al" un vā rda "Iļ ja", kas nozī mē "tas, kuru pielū dz", "pielū gš anas cienī gs". Raksts "Al" norā da uz patiesā Dieva unikalitā ti, kas ir pielū gš anas vē rta.
Frā ze "Allahu Akbar" ir arā bu izteiciens, kas nozī mē : "Dievs ir vislielā kais". Akbar ir ī paš ī bas vā rda "lielisks" augstā kā pakā pe. Š ī frā ze ir aicinā jums (Azan) uz obligā to lū gš anu, ko no minareta nolasa muezins.
Nozī mju tulkojums 29:46. Ja jū s iesaistā ties strī dā ar Grā matas ļ audī m (apmē ram tā musulmaņ i sauc par kristieš iem un ebrejiem), tad rī kojieties vislabā kajā veidā . Sakiet: Mē s ticam tam, kas mums ir sū tī ts, un tam, kas ir sū tī ts jums. Mū su Dievs un jū su Dievs ir viens, un mē s pakļ aujamies tikai Viņ am.
Nakts moš ejā (Imam Ali cieš anas)
Vē lu vakarā , labi izgulē juš ies, paņ ē muš i lī dzi Korā nu ar tulkojumiem vā cu, krievu un persieš u valodā , kā arī paņ ē muš i lī dzi traukus ar ē dienu, devā mies uz Sahe b-o-Zaman moš eju, kas atrodas netā lu no Komas (tā arī saka Jamkaran moš eja).
Š ī moš eja ir slavena š iī tu musulmaņ u svē tceļ ojumu vieta. Saskaņ ā ar leģ endu, pats Mahdi lika cilvē kiem doties svē tceļ ojumā uz š ejieni, jo š ī s vietas apmeklē š ana dievbijī gos nolū kos ir lī dzvē rtī ga Hajj uz Meku. Kopš tā laika tū kstoš iem svē tceļ nieku ir apmeklē juš i š o moš eju, kā arī Bezvainī gā s Fatimas kapu.
Atsauce. Mahdi (arā bu.
“vadī ts [pa Allā ha ceļ u]”) ir tuvojoš ā pasaules gala vē stnesis, pē dē jais pravieš a Muhameda pē ctecis. Viņ a visu vā rdu izrunā Mahdi Sahib al-Zaman.
Patiesī bā Mahdi ir š iī tu Mesija, ticī ba viņ a atnā kš anai saplū da ar ticī bu "Apslē ptā imama" (divpadsmitā imama) atgrieš anā s, kurš nenomira, bet paliek paslē pies lī dz Dieva noteiktajai stundai un nā ks. Isas (Jē zus) otrā s atnā kš anas laikā , lai vadī tu musulmaņ us un izveidotu taisnī guma un labklā jī bas valstī bu pasaulē.
Blakus esoš ā moš ejas teritorija bija piepildī ta ar cilvē kiem, daudzi ieradā s š eit ar savā m ģ imenē m. Jau pirms piecsimt metru sasniegš anas lī dz moš ejai bija grū ti virzī ties uz priekš u, lai kā dam neuzkā ptu. Mums izdevā s pietuvoties vē l tuvā k un ieņ emt ē rtā ko vietu moš ejas priekš ā.
No minaretiem skanē ja lū gš anas, kuras dziedā ja patī kama balss, ko ļ oti labi uztver ar ausi.
Tā kā neko nesapratu, ā tri apnika un sā ku rakstī t draugiem sms. Pē kš ņ i es sajutu ļ oti dī vainu klusumu, likā s, ka apkā rtē jie cilvē ki sastingst, un muezina gludā dziedā š ana pā rvē rtā s š ņ ukstienos, un viņ š raudā ja un skumja tik histē riski, ka man pā r muguru noskrē ja zosā da un es jutos neomulī gi.
"Ala-a-a-ah, henna-henna-henna, Ala-a-a-ah, henna-henna-henna, " skanē ja no minaretiem pilnā skaļ umā.
Pagriezos pret Atefu, lai pajautā tu, kas noticis, un pagriezusies, ieraudzī ju, ka viņ a raud, asarā m straumē m plū stot pa seju. Muhameds nevē lē jā s, lai mē s uz viņ u skatā mies, tā pē c viņ š atmeta galvu atpakaļ , un pā r viņ a zodu tecē ja asaras un pilē ja, pilē ja. Aiz muguras kā da sieviete izplū da asarā s, vī rs uzmeta viņ as seju plī vuru, bet viņ a sā ka raudā t vē l skaļ ā k.
"Ala-ah-ah-ah, henna-henna-henna, " mulla š ņ ukstē ja.
Mē s ar Luku apmainī jā mies skatieniem, abi kļ uva rā pojoš i.
Visvairā k es gribē ju, lai š ī izrā de beidzas, un sieviete aiz muguras nomierinā s, bet tagad viņ as vī rs neizturē ja, un viņ a skaļ ais kliedziens nomā ca nabaga sievietes cieš anas.
Man kā nezinā tā jam no malas š ķ ita, ka š ie cilvē ki ir izdarī juš i kaut ko ļ oti sliktu un tagad, nož ē lojuš i grē kus, izpirka savus grē kus - viņ u emocijas bija kā neaprakstā mas cieš anas. "Kas jums jā dara, lai vē lā k tā nož ē lotu, " es nodomā ju. Tomē r es kļ ū dī jos par grē kiem. Kad dievkalpojums beidzā s, visi atviegloti nopū tā s un noslaucī ja asaras, it kā nekas nebū tu noticis, mē s ar Luku jutā mies labā k. Fatima smē jā s un attī rī ja gaisu, izvelkot no pannas salā tus un sviestmaizes, un mē s sā kā m kopā vakariņ as.
Atsauce. Ali ibn Abu Talib - brā lē ns, znots un pravieš a kompanjons, ceturtais taisnī gais kalifs un pirmais imā ms š iī tu mā cī bā.
Š iī tu musulmaņ i ciena Ali kā pirmo imamu un kā svē to, kuru ar Muhamedu saista ī paš as tuvī bas saites, kā taisnī gu cilvē ku, karotā ju un vadī tā ju. Imā ms Ali lū gš anas laikā tika nogalinā ts ar saindē tu zobenu. Viņ a ķ ermenis tika apglabā ts svē tajā zemē Najafā (Irā ka), un lī dz pat š ai dienai cilvē ku plū sma uz imama svē tajā m kapenē m neapstā jas. "Imam Ali cieš anas" Irā nā tiek svinē ta kā sē ru diena.
Video. Nakts Dž amkaranas moš ejā : http://video. yandex. ru/users/sanyok-belarus/view/27/? cauthor=sanyok-belarus&cid=3
Pietura ar motociklu uz svē to kalnu.
Pa ceļ am uz Jamkaran moš eju redzē jā m kaut kā du kalnu un simtiem cilvē ku kā pjam augš ā pa kā pnē m. Fatima teica, ka tur dzī vo kā ds svē tais, un mē s ar Luku nolē mā m tur doties. Mē s taisī jā mies tur nokļ ū t ar garā mbraucoš u maš ī nu, kam vajadzē ja bū t pietiekami viegli, ņ emot vē rā , ka bija brī vdiena, un mē s braucā m uz kā du svē tu vietu.
Uz papī ra Fatima mums uzrakstī ja vā rdu "Kuh e Khezr" (Pravieš a Khezr kalns), tā pē c mums bija jā nolasa adrese š oferim un jā saka "majoni" (bez maksas).
- Aleks, vai tu redzē ji, kā viņ i š ņ ukstē ja? - Luka teica, kad izgā jā m no moš ejas, - Kā tu vari domā t par š ī s valsts iekaroš anu? Tas ir neiespē jami! Vai varat iedomā ties, ja musulmaņ i karotu ar mums? Š ie miljoni raudoš o, ko viņ i darī s Allā ha vā rdā?
Mē s devā mies uz ceļ a.
– Tikai neapstā ties ar paceltu pirkstu! Brī dinā ju Luku: “Š is ž ests Irā nā nozī mē to paš u, ko vidē jais pirksts š tatos, tā pē c labā k rā dī t atvē rtu plaukstu.
Pirmā maš ī na apstā jā s, Luka nolasī ja adresi.
- Do hezar (divi tū kstoš i), - š oferis ierunā jā s.
"Majo ni majo ni, " es jautā ju.
- Č era majoni? (Kā pē c tas ir bezmaksas) - š oferis aizvainots jautā ja un, nesagaidī jis atbildi, aizbrauca.
Tad apstā jā s citas automaš ī nas, bet visi š oferi prasī ja naudu.
Š o ē dienu atnesa kaimiņ iene, ievē rojot labo tradī ciju svē tkos dā vinā t vienam otram ko garš ī gu. Galdu rotā ja irā ņ u saldumi: sokhan, sho le zard, halva.
Visslavenā kais saldums Komā ir sohans: plā nas miltu š ķ ē les, piens, rož ū dens un olas. Izmē ģ inā jā m arī cho le zard, kas ir mans mī ļ ā kais: rī sus, kas vā rī ti rož ū denī , safrā ns un cukurs, pē c tam rotā ar kanē li un sasmalcinā tā m pistā cijā m.
Vē l viens interesants cienasts bija "halvah". Š ai tumš ā s krā sas ceptu miltu, olu, cukura, safrā na un citu garš vielu masai bija dī vaina garš a - tā bija salda, ieliekot to mutē , un kļ uva rū gta, kad to noriji. Tas man atgā dinā ja sodas toniku un nemaz nepatika.
Pateicos mū su saimniekiem par vakaru un par gardumiem: “Jā , darnakone! ". Fatima pasmaidī ja un atbildē ja: “haish mikonam!
