За время путешествия по Африке, я увидел несколько национальных парков, которые оказались не такими яркими и интересными, какими я их видел по телевидению и в описаниях на туристических сайтах. Будем считать, что мне в этом помешали солнцезащитные очки, которые спрятали всю эту красоту. Национальные парки, видимо, переживают не лучшие свои времена. Звери какие-то сонные и медлительные. Помню, как мы едем по одному из парков, а зверей совсем не видно. Затем видим, как на дороге лежат пахнущие кучи от слона. Гид нам говорит, вот здесь прошёл утром слон. Едем дальше, наша машина останавливается возле следов в глине. Гид говорит, что здесь прошёл слон. Дальше видели следы жирафа, носорога, на которые нам указывал гид. Я даже подумал, что в этот момент состою в обществе следопытов. А где же сами звери, спросил я? Когда мы возим группы, то гарантию не даём, что туристы увидят все виды зверей. Хороший ответ. Как я понял, что большие звери уходят вглубь заповедников, подальше от людей. К дорогам выходят те звери, которых прикормили у дороги, вот их и тянет к дорогам. Да, да смотрители парков идут на хитрости, прикармливая зверей. Казалось бы, чего львам лежать прямо у дороги? Конечно, не из-за любви к людям. Автомобильные гиды не особо хотят далеко гонять свои машины, да ещё по бездорожью. Всё зависит от количества уплаченных денег. Чем больше заплатил турист, тем дальше гиды их везут. Я так же обратил внимание на то, что машины выезжают на хорошие грунтовые дороги, и избегают неровных и каменистых, где как раз и можно встретить зверей. Туристы хотят видеть в основном носорогов, львов, леопардов, слонов, крокодилов, бегемотов и жирафов. Увидеть много зверей не так просто. Надо подбирать время года, утро раннее или вечер. Одним словом, надо складывать целую кучу факторов.
После скучного осмотра зоопарка Найроби, я настоял сделать для меня сафари по национальному парку. Они стали мне называть разные цены. Наконец, остановились на сумме 147 долларов. Я оплачиваю 47 долларов за въезд на территорию национального парка, и 100 долларов даю гиду-водителю. Через пять минут подъехал зелёный джип, водитель которого именовался Питером. Машина большая, а я один. По дороге мы ещё встретили такие машины с одиночными туристами. Так выгодней для смотрителей парка. Больше машин, больше денег. Объединять в группы туристов им не выгодно. Сразу спросил у Питера, всех ли зверей мы увидим? Он утвердительно кивнул своей головой. Ситуации одинаковые во всех национальных парках. Гид звонит другим гидам, и спрашивает, где, кто видел каких зверей? После этого все машины устремляются к тому месту. В парке было много туристов на прокатных авто. Я по отношению к ним был в более выгодном положении. Питер гонял свой джип по таким камням и дорогам, по которым легковой машине не проехать, а значит, что у нас больше шансов увидеть зверей. По пути мы завезли работниц кафе в их заведение.
Первая остановка была у большого ветвистого дерева, в тени которого лежали лев и львица, а вокруг стояло около десяти машин, и полная тишина. Я удивился этому, лев, как лев, чего стоять и чего-то ждать? Как затем я узнал, что все стоят уже более двух часов, и ждут, когда лев с львицей сольются в экстазе секса. Даже не знал, что есть столько желающих увидеть это, простаивая под палящим солнцем. Я сказал Питеру, что насмотрелся на разный секс на всю оставшуюся жизнь, и мы ухали. Любят же люди подсматривать за другим, вместо того, чтобы самим этим заниматься.
Затем Питер меня привёз на знаменитое место, фото которого разлетелось на весь мир. На фоне города Найроби, жирафы щипали листочки с высоких деревьев. Здесь я простоял около тридцати минут, любуясь этой панорамой. Близость города вряд ли полезна для животных. В зарослях видел разных мелких зверюшек, которые при проезде машины прятались. В целом впечатление о национальном парке Найроби удручающее. Моё впечатление, что львов подкармливают именно возле центральных мест, где проезжают туристы. Львы даже не уходят от этих мест, поэтому гиды знают, где найти львов и носорогов. Слонов и леопардов нет, как и многих других зверей.
Иногда Питер вёз меня по ямам и камням, куда легковая машина не в состоянии проехать. Восхищён джипом. Как такую дорогу может преодолевать машина, где даже человеку тяжело пройти?
Национальный парк Найроби, скорее, хиреющий парк, но только не процветающий. Он больше похож на большой зоопарк. На следующий день я уехал в национальный парк Серенгети.
Воровской Найроби
Тонкий разрез на моей сумке, но вытащить ничего не успели. Я постоянно её теребил.
На протяжении всех дней пребывания в Найроби, я был на особом счету у воров всех рангов. Не смотря на то, что я жил в центре Найроби, где есть полицейские, но я себя в безопасности не чувствовал. Полицейские в основном разруливали автопробки. Иногда полицейские подходили к уличным торговцам, где происходил короткий диалог, и всё оставалось на своих местах. Видимо, в Кении есть какие-то законы, но народ живёт по своим законам, то есть, никаких законов. Как я понял, что власти Кении всех рангов живут сами по себе в отрыве от населения, которое выживает, как может.
Выживают, как могут.
Интересный момент. В Намибии встретил громких русскоговорящих туристов, которые вели себя раскрепощённо, бурно что-то обсуждали на всю улицу. Я обрадовался, и подошёл к ним, думал, что они из России, а они оказались из Украины, и не особо мне обрадовались. Смотрели на меня свысока. Обстановку понял сразу, поэтому задал им только один вопрос: « Ребята, вот Вы украинцы, а всегда за границей разговариваете только на русском языке. Почему» ? Они мне ответили, что русский язык понимают все, а украинский нет. Это просто мысли вслух.
В Найроби были попытки десятки раз меня обокрасть. Вроде был всегда настороже, а вот возвращаясь из национального парка Найроби, воры меня обхитрили. Как говорится, век живи, и век учись. Выйдя из парка, я прошёл к группе стоящих в тени баклажанов. Как я понял, что здесь останавливаются автобусы и маршрутки. Каждые пятнадцать секунд подлетали маршрутки, забитые пассажирами. В центр города ни одна не ехала, тогда я обратился к одному баклажану, стоящему рядом со мной, мол, подскажи в какой автобус мне сесть? Он пообещал, и стал куда-то звонить. Минут через тридцать остановилась маршрутка, забитая баклажанами. Сосед сказал вот эта маршрутка едет в центр города, а сам сел к водителю. Я залез в переполненную маршрутку, и, о чудо, первое сиденье было пустым рядом с читающим газету баклажаном. Свою сумку я зажал руками и коленями. Где лежали все документы, валюта и фотоаппарат. В карманах рубашки лежали только местные грязные, затёртые деньги. До города ехать более получаса. С первых секунд сосед по сиденью стал отгораживаться от меня газетой. Только сейчас я увидел, что газету баклажан держит верх тормашками, но меня это не насторожило. Мой инстинкт самосохранения всё же периодически срабатывал, и я переключался на свою драгоценную сумку. Несколько раз чувствовал, что сумка тяжелеет, и я постоянно притягивал её к себе. Сосед постоянно держал газету, которая нас отгораживала друг от друга, но закрывала видимость его рук и моих коленей, где лежала сумка. Мне почему-то иногда казалось, что сосед пытается залезть в мою сумку, но я отгонял эту мысль, мол, в автобусе так нагло не может быть. Я тогда не знал, что он разрезал мою сумку, и пытается просунуть руку в разрез, а я сосредоточил своё внимание на узле сумки. Газетой вор постоянно прикрывал разрез на моей сумке. Он так умело действовал газетой, что я постоянно на неё отвлекался, на секунды забывая о сумке. На одной из остановок, водитель всех высадил. А мне сказал, что теперь он едет в центр города. В маршрутке остались четверо крепких парней. Автобус повернул в сторону центра города. Парни стали дружно мне говорить, чтобы я пристегнулся ремнём, которым никто никогда не пристёгивался, и был очень грязным. Меня этот момент тоже не насторожил. Сразу двое стали натягивать на меня ремень безопасности, который не хотел выходить из своего гнезда. Они его всё время тянули ремень на уровне моей груди. С одной стороны я им помогал, а в то же самое время крепко держал сумку. Неожиданно они остановили маршрутку, и показали, куда мне идти. Я вышел на остановке, и наконец, глубоко вздохнул после поездки на маршрутке. Внимательно стал себя рассматривать и отряхиваться от пыли. Вот только здесь я увидел разрез на сумке. К счастью, документы и валюту с фотоаппаратом не успели вытащить. Всё было на месте, а вот 1000 местную купюру всё же у меня из кармана рубашки украли. Мне её стало жаль, так как на неё я бы мог ещё купить три килограмма манго, два арбуза и две дыни, или хорошо пообедать в кафе. По отношению к доллару, примерно 9.80 доллара. Украли почти 10 долларов, но это меня не особо расстроило. В сумке лежало почти 3000 долларов и 350 евро. Вот так, при всей моей бдительности, меня всё же обокрали, и разрезали сумку.
Что остаётся делать местному населению? Только воровать.
После этого, я стал ещё осторожней. Йоханнесбург по отношении к Найроби, безобидный город. Танзания и Кения меня поразили грязью и криминальной обстановкой, но как я уже писал, что в любой стране, даже в самой худшей, есть прекрасные уголки природы, и красивые виды, но это дорого стоит.
Главная бандурша на пропуске в национальный парк Найроби. Все мужики её здесь боятся. и все ей отстёгивают деньги. Успел с ней познакомиться. Она пыталась меня развести на деньги.
Ceļ ojot pa Ā friku, es redzē ju vairā kus nacionā los parkus, kas izrā dī jā s ne tik spilgti un interesanti, kā es tos redzē ju TV un tū risma vietņ u aprakstos. Pieņ emsim, ka saulesbrilles, kas slē pa visu š o skaistumu, neļ ā va man to izdarī t. Acī mredzot nacionā lie parki piedzī vo grū tus laikus. Dzī vnieki ir miegaini un lē ni. Atceros, kā braucam pa vienu no parkiem, un dzī vnieki nemaz nav redzami. Tad mē s redzam, kā uz ceļ a guļ ziloņ a smarž ojoš i kaudzes. Gids stā sta, ka no rī ta te garā m pagā jis zilonis. Ejam tā lā k, mū su maš ī na apstā jas pie pē dā m mā lā . Gids stā sta, ka te cauri gā jis zilonis. Tad ieraudzī jā m ž irafes, degunradž u pē das, uz kurā m gids mums norā dī ja. Man pat likā s, ka tajā brī dī piederu biedrī bai Ceļ a meklē tā js. Un kur ir paš i dzī vnieki, es jautā ju? Kad mē s uzņ emam grupas, mē s negarantē jam, ka tū risti redzē s visā dus dzī vniekus. Laba atbilde. Cik es saprotu, lielie dzī vnieki dodas dziļ i rezervā tos, prom no cilvē kiem. Tie dzī vnieki, kuri ir pabaroti pie ceļ a, iznā k uz ceļ iem, tā pē c viņ us velk uz ceļ iem. Jā , jā , parku sargi iet uz trikiem, baro dzī vniekus. Š ķ iet, kā pē c lauvā m bū tu jā guļ tieš i pie ceļ a? Noteikti ne aiz mī lestī bas pret cilvē kiem. Auto ceļ vež i ī sti nevē las braukt ar savā m automaš ī nā m tā lu un pat bezceļ a apstā kļ os. Viss atkarī gs no samaksā tā s naudas summas. Jo vairā k tū rists maksā ja, jo tā lā k gidi viņ us ved. Tā pat novē roju, ka maš ī nas brauc pa labiem zemes ceļ iem, un izvairā s no nelī dzeniem un akmeņ ainiem, kur var sastapt dzī vniekus. Tū risti vē las redzē t galvenokā rt degunradž us, lauvas, leopardus, ziloņ us, krokodilus, nī lzirgus un ž irafes. Nav viegli redzē t daudzus dzī vniekus. Ir nepiecieš ams izvē lē ties gada laiku, agrs rī ts vai vakars. Vā rdu sakot, ir jā saskaita vesela virkne faktoru.
Pē c garlaicī gas ekskursijas pa Nairobi zoodā rzu es uzstā ju uz nacionā lā parka safari. . Viņ i sā ka mani saukt par daž ā dā m cenā m. Beidzot izrē ķ inā jā mies ar summu 147 dolā ri. Es maksā ju 47 USD, lai iekļ ū tu nacionā lajā parkā , un iedodu š oferim 100 USD. Pē c piecā m minū tē m piebrauca zaļ š dž ips, kura vadī tā ju sauca Pē teris. Maš ī na ir liela, un es esmu viens. Pa ceļ am sastapā m arī tā das maš ī nas ar vientuļ ajiem tū ristiem. Tas ir labā k parka apsaimniekotā jiem. Vairā k automaš ī nu, vairā k naudas. Viņ iem nav izdevī gi apvienot tū ristus grupā s. Uzreiz jautā ju Pē terim, vai mē s redzē sim visus dzī vniekus? Viņ š apstiprinoš i pamā ja ar galvu. Visos nacionā lajos parkos situā cija ir vienā da. Gids zvana citiem gidiem un prasa, kur, kurš kā dus dzī vniekus redzē jis? Pē c tam visas maš ī nas steidzas uz to vietu. Parkā bija daudz tū ristu nomas automaš ī nā s. Es biju labā kā situā cijā attiecī bā pret viņ iem. Pī ters ar dž ipu brauca pā ri akmeņ iem un ceļ iem, kuriem automaš ī na nevar izbraukt, un tas nozī mē , ka mē s, visticamā k, ieraudzī sim dzī vniekus. Pa ceļ am uz viņ u iestā di atvedā m kafejnī cas darbiniekus.
Pirmā pietura bija pie liela zaraina koka, kura ē nā gulē ja lauva un lauvene, un stā vē ja ap desmit maš ī nā m, un pilnī gs klusums. Es par to biju pā rsteigts, lauva, kā lauva, kā pē c stā vē t un kaut ko gaidī t? Kā tad es uzzinā ju, ka visi ir stā vē juš i vairā k nekā divas stundas, gaidot, kad lauva un lauva saplū dī s seksa ekstā zē . Es pat nezinā ju, ka ir tik daudz, kas vē las to redzē t, stā vot dī kā zem svelmoš ā s saules. Es teicu Pē terim, ka esmu redzē jis pietiekami daudz seksa visu atlikuš o mū ž u, un mē s sabļ ā vā mies. Cilvē kiem patī k izspiegot citus, nevis to darī t paš iem.
Tad Pē teris mani atveda uz slavenu vietu, kuras fotogrā fija bija izkaisī ta pa visu pasauli . Uz Nairobi pilsē tas fona ž irafes plū ca lapas no augstiem kokiem. Š eit es stā vē ju apmē ram trī sdesmit minū tes, apbrī nojot š o panorā mu. Pilsē tas tuvums dzī vniekiem diez vai nā k par labu. Biezokņ os redzē ju daž ā dus mazus dzī vniekus, kas paslē pā s, kad maš ī na brauca garā m. Vispā r iespaids par Nairobi nacionā lo parku ir nomā coš s. Mans iespaids ir tā ds, ka lauvas tiek barotas netā lu no centrā lajā m vietā m, kur tū risti iet garā m. Lauvas pat nepamet š ī s vietas, tā pē c gidi zina, kur atrast lauvas un degunradž us. Nav ziloņ u un leopardu, kā arī daudzu citu dzī vnieku.
Daž kā rt Pē teris mani izbrauca pa bedrē m un akmeņ iem, kur vieglā automaš ī na nevar pabraukt garā m. Aizraujas ar dž ipu. Kā automaš ī na var pā rvarē t š ā du ceļ u, kur pat cilvē ks ir grū ti izbraucams?
Nairobi nacionā lais parks drī zā k ir nī kuļ ojoš s, tač u ne plaukstoš s. Tas vairā k izskatā s pē c liela zoodā rza. Nā kamajā dienā es aizbraucu uz Serengeti nacionā lo parku.
Zagļ u Nairobi
Somai plā ns griezums, bet neko ā rā nedabū ju. Es turpinā ju viņ u ķ ircinā t.
Visas savas uzturē š anā s dienas Nairobi man bija ī paš s konts ar daž ā du rangu zagļ iem. Neskatoties uz to, ka dzī voju Nairobi centrā , kur ir policisti, es nejutos droš i. Policisti pā rsvarā dzē sa sastrē gumus. Daž kā rt policija vē rsā s pie ielu tirgotā jiem, kur notika ī ss dialogs, un viss palika savā s vietā s. Acī mredzot Kenijā ir daž i likumi, bet cilvē ki dzī vo pē c saviem likumiem, tas ir, bez likumiem. Kā es saprotu, visa ranga Kenijas varas iestā des dzī vo atseviš ķ i, izolē ti no iedzī votā jiem, kuri izdzī vo, cik vien spē j.
Izdzī vojiet pē c iespē jas labā k.
Interesants brī dis. Namī bijā satiku skaļ us krieviski runā još us tū ristus, kuri uzvedā s brī vi, visā ielā enerģ iski kaut ko apspriež ot. Es biju sajū smā un piegā ju pie viņ iem, domā ju, ka viņ i ir no Krievijas, bet izrā dī jā s, ka viņ i ir no Ukrainas, un viņ i nebija ī paš i apmierinā ti ar mani. Viņ i skatī jā s uz mani no augš as. Situā ciju sapratu uzreiz, tā pē c uzdevu viņ iem tikai vienu jautā jumu: “Puiš i, jū s esat ukraiņ i, bet ā rzemē s vienmē r runā jat tikai krieviski. Kā pē c"? Viņ i man atbildē ja, ka visi saprot krieviski, bet ne ukraiņ u valodu. Tā ir tikai skaļ a domā š ana.
Kas vietē jiem iedzī votā jiem atliek darī t? Tikai zagt.
Pē c tam es kļ uvu vē l uzmanī gā ks. Johannesburga saistī bā ar Nairobi, nekaitī gu pilsē tu. Tanzā nija un Kenija mani pā rsteidza ar netī rī bu un kriminā lo vidi, bet kā jau rakstī ju, ka jebkurā valstī , pat sliktā kajā , ir skaisti dabas nostū ri un skaisti skati, bet tas ir dā rgi.
Galvenā bandura pā rejā uz Nairobi nacionā lo parku. Visi vī rieš i š eit baidā s no viņ as. un visi dod viņ ai naudu. Izdevā s viņ u iepazī t. Viņ a mē ģ inā ja man izkrā pt naudu.
